Деревья в чувашии названия

Деревья в чувашии названия

Лесная растительность в топонимии

По физико-географической классификации территория Чувашской Республики располагается на стыке двух природных зон: левая от Волги сторона покрыта сплошь лесами, уходящими далее в Республику Марий Эл, а правая сторона, включающая основную часть республики, относится к лесостепной зоне.

Левобережье — зона хвойных лесов. В одном из географических описаний сообщается, что эта зона — «район почти сплошной залесенности. От Ветлуги до Кокшаги протянулись сосновые леса».

Правобережье к настоящему времени распахано большей частью. Лишь на юго-западе Чувашии вдоль восточного берега р. Суры сохранился сплошной лесной массив, известный в географии как Засурский полесский район. Общая лесистость Чувашской Республики не превышает 32,2% ее территории, причем вне пределов Засурья и левобережья Волги средняя плотность лесов достигает всего 7—11 процентов всех земель. Правобережные леса Чувашии относятся в основном к широколиственным, с которыми перемежаются отдельные малозначительные участки хвойных.

Однако в недалеком прошлом была иная картина распространения лесов. Чувашский историк В.Д. Димитриев подсчитал данные генерального (всеобщего) межевания конца XVIII века. В итоге вышло, что тогда под лесами находилось 49% современной территории Чувашии. А что было еще раньше — показывает карта распространения почв. Там, где был лес, поверхностная почва содержит золу и прочую органическую примесь, оставшуюся от выжигания и гниения бывшей древесной растительности. Повсюду в Чувашии распространена такая почва, за исключением небольших участков на крайнем юго-востоке, а также на юго-западе по левую сторону Суры. Выходит, что в прошлом почти вся Чувашия находилась под лесами. Этот факт хорошо отразился в чувашской топонимии. Нередко встретишь названия, данные по лесу, в районах, где давно никто не помнит лесов.

В зоне сплошного леса не переходит в топонимию термин лес (чув. варман). Он здесь является обычным постоянным и привычным объектом этой местности. Этот термин появляется в топонимии в районе интенсивного уничтожения лесной растительности и распахивания бывших лесов. Им тогда обозначаются отдельные островки леса, выделяющиеся на фоне сплошных полей. Так как оставление таких островков — явление редкое, потому и этот термин в чувашской топонимии встречается очень редко. На карте Чувашии нами выявлено лишь несколько таких случаев: ов. Вурман (окр. Шатьмы), ур. От Вурман «дро¬вяной лес» — чув. вот «дрова» (окр. Апнера), ур. Вурман (окр. Аликова) и др.

Чаще упоминается в чувашской топонимии другой лесной термин юлым (чув. Налам) «тайга, хвойный лесной массив», в русских источниках цитируемый в вариантах: Юлым, Юлом, Ёлом, Елым, Ялым, Ялам.

В словарях чувашского языка существует разнобой в объяснении семантики (то есть содержания) этого географического термина. Известный тюрколог Н.И. Ашмарин как ведущее указал его значение: «луговая сторона реки». Он привел в составленном им словаре примеры, утверждающие связь этого термина с левобережьем Волги, «где луга и леса». Составители современных словарей склонны возвести это толкование в абсолют. Они также приписывают термину юлым значение «пойма, луговая сторона реки».

Действительно, современное население приволжского севера Чувашии показывает на заволжскую сторону, когда речь заходит о юлым. Но это связано не с низинным, пойменным или луговым характером местности. Тот же Ашмарин цитировал в словаре множество примеров его употребления в ином значении: «Налам — хвойный лес», «заволжский лес», «хвойный лес (вообще, не только за Волгой)», чув. хырлах, то есть сосняк и т.д. Он детализирует, что в юлым население ездит за строительным лесом для изб, что в нем укрывался народ, что там обитают волки и медведи. Эти примеры не оставляют сомнений в том, что население, говоря юлым, подразумевало лес, притом не вообще лес, а хвойный, сосновый лес. И Н.И. Ашмарина, и других авторов словарей ввело в заблуждение упоминание их информаторами о кошении в юлым трав. Но это — не специфический признак. Издавна крестьяне в любом лесу косили траву на сено. А в Заволжье лес до недавних лет сохранял почти девственный характер, и на его припойменных участках зрели богатые луга.

Что же на этот счет говорит местная топонимия Чувашии? Во-первых, выявленная топонимия с термином юлым относится целиком к Горной стороне и не только к ее приволжской части. Во-вторых, в конкретных случаях эти топонимы привязаны вовсе не к лугам, поймам и долинам как таковым. Назовем примеры: ов. Ялым Сирма — короткий крутой овраг на выходе к Волге с южного высокого берега (окр. Чемурши), ур. Елом — на водоразделе (окр. Первого Чурашева), ур. Елым — на водоразделе (в вершине Малого Цивиля), ур. Елым — возле начинающихся оврагов (окр. Аликова). Одно урочище в лесах южнее с. Сундыря (ныне Мариинский Посад) названо Иломой, что раскрывается как чув. Налам уйё «поле в хвойнике». Имеются населенные пункты в Чувашии: Алымкасы — чув. Йаламкас, Елмачи — чув. Иалмачча (то есть Йалам Ачча — жители вышли из с. Ачакасов, чув. Ачча), Медякасы — чув.

Йаламкасси, Макаринкино — чув. Йалам (слился с Сормвары), Починок-Быбыть — чув. Йалмахва (йалам хава?), Малое Батырево — Йалам Патаръель. Как видно, термин юлым в топонимии известен на всем пространстве между Сурским лесом и р. Волгой, причем употреблен в связи с объектами, не типичными для пойменных зон.

Представляют интерес примеры из словаря Ашмарина, протягивающие от этого термина нить к марийскому языку: «Налам — черемисское слово», «ййламри дармассем» (то есть «юлымские марийцы»). В современном марийском языке известно в горномарийском диалекте слово йылем «гарь (в лесу)». Когда в жаркое сухое лето северный горизонт застилает многие дни дым от лесных пожаров, чуваши приволжской полосы говорят с тревогой: йалам дунать «тайга горит». Это значение записано также Ашмариным. Пожары были бичом, прежде всего хвойных лесов. Пожары, а также интенсивное использование в крестьянском строительстве (чуваши испокон веков избы строили из сосновых бревен) привели к массовому уничтожению хвойных лесов в районах сплошного заселения на Горной стороне. Остались от них только упоминания в топонимии. Жители глубинных районов этой стороны не помнят о них, и многие из них даже забыли этот термин. Лес типа юлым ныне остался в заволжской части Чувашской Республики. Поэтому в разговоре о юлым нынешнее население Чувашии показывает на Заволжье, имея в виду тамошние леса, по составу хвойные, а не луга и низинный характер местности.

Лесной житель хорошо читал географию леса. Он запоминал каждое место, чем-либо выделяющееся, и отмечал в памяти своей по его примете. Такими приметами в лесу служили и овраг, и озерко, и поляна или густота и разреженность скопления деревьев определенных пород в том и другом урочище. Иногда отдельное дерево также служило приметным ориентиром. Богата такими описаниями чувашская лесная топонимика.

Состояние леса выражается географическими терминами: густой лес — чув. чйтлах «чащоба» (ур. Чатлак), мелкий лес — чув. вётлёх «подлесок, кустарник» (ур. Витлих), горелый лес — чув. дунни «гарь» (ов. Водасюна — чув. вута дунни «сожженный огнем, гарь»), поваленный лес — чув. ванни «бурелом» (ур. Чиршвонни — чув. чараш ванни «еловый буре¬лом»), валежник — чув. камар (ур. Сённа Кумур — чув. дунна камар «горелый валежник»), молодые заросли кустарниковых пород — хава «куст» (ур. Хва, ур. Сядра Хва «густой, непроходимый куст», ур. Вурум Хва «рослый куст»), обособленный кустарник — ката «куст» (ур. Сирик Кады «ольховый куст»; р. Убакады «медвежий куст»; ур. Малды Када «передний куст»; Хорн Кады «березовый куст»).

Естественные поляны в лесах обозначались рядом чувашских географических терминов. Упомянутым выше сют — чув. дут «поляна, прогалина» — называли поляны, чистые от зарослей и потому пригодные под запашку. Благодаря этому они распахивались и заселялись. В топонимии нередки названия: ур. Сёдой (Седое, Седой) — чув. дут уйё «поле на полянке», д. Сеткасы (чув. Суткасси), д. Видесюч — чув. вите дучё «полянка с конюшней». Этот термин широко представлен в ойконимии Чувашии, должно быть, не случайно. Как пригодные для земледелия участки, сюты, как можно полагать, оказались местами первых поселений, с которых начиналось освоение лесных пространств.

Чувашским географическим термином шна (чув. ёшне, диал. шна) «поляна» также назывались естественные поляны, но не чистые, а заросшие мелким кустарником, чередующимся с сенокосными угодьями. Поляны различаются по самым разным признакам, в том числе по деревьям, травам и лесным зверям: ур. Хорон Шны «березовая поляна», ов. Умлашне «яблоневая поляна» — чув. у мл а (лит. улма) ёшне, сокращенно вместо улмудди ёшни, ов. Чершни «еловая поляна» — чув. чараш ёшни, ов. Патраншня «борщовниковая поляна» — чув. потран (лит. пултаран) ёшни, ов. Виршни Сирми «просяная поляна» — чув. вир ёшни, ур. Кошкар Шны «щавелевая поляна» — чув. кашкар ути ёшни, ур. Убашня «медвежья поляна» — чув. упа ёшни. Различаются они также по местоположению (часты Тюбешне, Тюбешня «верхняя поляна» — чув. тупе ёшне), внешней пространственной форме (Чюмуршня «круглая поляна» — чув. чамар ёшне, Вурумш- ня «долгая поляна» — чув. варам ёшне).

Указание породы дерева — признак местности, наиболее часто упоминаемый в чувашской топонимии. По дереву называются урочища лесные, поляны, овраги и поля, образованные на местах расчисток. Нами выявлено около двадцати видов деревьев, названия которых входят в топонимы. По частоте употребления можно судить не только о распространенности пород деревьев в чувашских лесах, но также об особом почитании некоторых из них чувашами. В общей массе топонимии, выявленной по планам лесов XVIII—XIX веков, названия по березе составляют свыше 30%, по сосне и ели — столько же и по другим деревьям — около 40%. Разнообразны и, можно сказать, часто поэтичны названия по березе: ур. Сархорн (Соргорн) «красавица-береза» ов. Тюрю Хорн «стройная береза», ов. Шора Хорон «белая береза», ов. Майра Хорн «береза, как дама» — чув. майра «ладная женщина, дама», ов. Виде Хорн «мелкая береза». Кроме березы и еще дуба (ур. Ман Юман «большой дуб», названия других деревьев не употреблены в качестве самостоятельного топонима. Они входят в географическое название как определение и непременно в сочетании с другим термином, означающим вид объекта: ур. Чиришвар «еловая долина» — чув. чараш «ель» + вар, ов. Чиршла Сирма «еловый овраг», ов. Хыр Сирма «сосновый овраг» — чув. хыр «сосна», ов. Хырвар «сосновая долина», ов. Шишк Сирмы «орешниковый овраг» — чув. шёшкё «орешник», Юманвар «дубовая долина» — чув. юман «дуб», ов. Хорнвар «березовая долина» — чув. хоран (лит. хуран) «береза», ов. Высвар «осиновая долина» — чув. выс (лит. авас) «осина», ур. Хва Зирма «тальниковый овраг» — чув. хава «тальник», ов. Смерть Пось «черемуховая вершина» — чув. дёмёрт «черемуха», ов. Сюкавар «липовая долина» — чув. дака «липа», ов. Каршвар «коряжистая долина» — чув. караш «коряга», ов. Хорлганвар «смородиновая долина» — чув. хорлахан (лит. хурлахан) «смородина», ов. Сириквар «ольховая долина» — чув. дирёк «ольха».

По названию дерева с прибавлением к нему суффикса -лых, -лих (чув. -лах, -лёх) в чувашском языке (как и в других тюркских языках) образуется слово, означающее кучную множественность его в лесу, то есть рощу: юманлых (чув. юманлах) «дубрава, дубняк», хурынлых (чув. хуранлйх) «березняк, березовая роща», вуслых (чув. аваслах) «осинник» и т.д. Однако в топонимии эта форма встречается редко: ов. Сидмир Вуслах, ур. Хурнах Вурман, д. Юманлых и др. Чувашский филолог Г.Е. Корнилов относит к этой группе названия с суффиксом -ла (чув. -ла)\ Сирикла «ольховый» (чув. дирёклё), Чиршла «еловый» (чув. чарашла). Необходимо, однако, отметить, что в данном варианте подразумевается не кучность типа рощи, а наличие вообще названного вида деревьев на описанном участке. Этот вариант стоит ближе к основной форме употребления без суффиксов, например: Сюгала (чув. дакалла) «липовый» + Сюкавар (чув. дака вар) «липовый» овраг, «липовая» долина.

Приведенный обзор показывает, что в собственно лесной топонимии Чувашии в образовании названий обычно не присутствуют имена людей (антропонимы). Как естественный дар природы, имевшийся в изобилии испокон веков, местным населением лес не считался объектом частного владения. В русских писцовых актах XVI—XVII веков он обычно именуется «черным нерозводным», состоящим во владении «всеми вопче», в который «окольные татары и чюваша и из города всякие люди по дрова и по всякой хоромной лес ездят». Право частного владения по обычному праву рождалось лишь на те объекты в лесу, в которые были вложены личный труд, средства и время человека. При подтверждении общего права на пользование лесом «всеми вопче» русские писцы всегда оговаривали «опричь бортного ухожья», то есть лесных ульев, сооруженных отдельными семьями в дуплах крупных деревьев8. В этих условиях общественного пользования лесом не было причин для появления личных имен в лесной чувашской топонимии.

Источник