Ни цзан шесть деревьев

Скелеты в шкафу

Закончив линию, он плотно закрыл баночку туши, вымыл кисти и перешел в другую половину хижины. Опустился на циновку и закрыл глаза. Через некоторое время тело художника оторвалось от земли и стремительно вылетело из убогого жилища, устремившись вверх и вдаль. Невероятный покой и неподвижность, ленивая истома наполняли творца, при этом он продолжал нестись по воздуху стремительно, набирая и набирая скорость.

Этот резвый полет при полном штиле внутреннего пространства позволял ему писать картины так, как ни до, ни после не удавалось никому – лениво-размеренное движение линий, покоящихся на воздушной перине единого, стремительного порыва. За нежной хрупкостью мазков – крепкие и уверенные прикосновения кисти. В прозрачной невесомости тушевого рисунка – ощущение осязаемой реальности.

У Ни Цзаня прозвище «Юйбэнь» – непрактичный глупец – появилось после того, как он в 1335 году распродал все свое имущество и, раздав вырученные деньги своим друзьям и знакомым, навсегда покинул родную усадьбу в Мэйли. Горькой иронией стало то, что это прозвище он сделал одним из своих псевдонимов.

Кому из серьезных творческих людей не знакомо это чувство поиска смысла и возможности жизни? Кто не знает, что такое искать себя в самом себе и в мире?

Ни Цзань поначалу корпел над мудростью Конфуция, потом обратился к даосам. Но и Лао-Цзы не погасил пламя нетерпения и беспокойства.

Все его сидячие поиски видела крошечная скорлупка любимого павильона «Лес заоблачных высей».

Наконец, его терпение лопнуло – хватит умозрительно творить, пора совершать поступки. Уходя из старого, но такого милого мирка покойной, размеренной жизни, наполненного общением с природой, искусством, знакомством с художниками, поэтами, философами, он уносит с собой в скитания память о дорогом месте, взяв еще один псевдоним – «Юнь-линь» («Ни из леса заоблачных высей»).

Не хочу описывать биографию художника. Он сделал все, чтобы его знали только по его картинам. Для их создания он отказался от обычной жизни, превратив ее в ряд мифических деяний, которые более реальны для внутренней жизни творца, чем вся плотная пища, употребленная им за жизнь.

В одном из мифов он осадил богача. Выскочка-толстосум послал художнику ритуальное денежное подношение. Ни Цзань не был склонен к завязыванию подобных знакомств, но решил не обижать посетителя отказом. Но когда на вежливые слова живописца: «Ах, и вам, оказывается, тоже известно мое имя», богач молча протянул ему веер, он разгневался. Это означало, что художник также молча должен расписать этот веер. Излишне говорить, что это был хамский приказ нувориша, не нашедшего нужным даже попросить творца об услуге, которую тот обязательно бы выполнил. Ни Цзань вспылил: «Следовало бы знать, что живопись моя не продается», и на глазах у наглеца роздал поднесенные деньги собравшимся вокруг гостям.

Ни Цзань не был чужд политики. Брат правителя Чжан Щи-чэна – Щи-синь, прослышав о таланте Ни Цзаня, послал к нему рулоны шелка и сопроводил их большой суммой денег с требованием написать цикл картин, по которым он мог бы учиться живописному искусству. Заманчивое предложение не только не соблазнило художника, но вызвало у него резкий приступ гнева. Разорвав присланный шелк, он воскликнул: «Нет – учителем живописи для людей из дома правителей-ванов я быть не могу», и немедленно отослал деньги назад.

Ни Цзаня можно назвать одним из тех, кто представлял новое живописное направление, выдвигающего на передний план задачи отображения духовных ценностей, в противовес придворной живописи, густо замешанной на пышной красочности.

Новые задачи потребовали новых выразительных средств, что приводит к пересмотру существовавших до этого представлений о границах художественной условности.

Мастера нового, «независимого», направления, отказавшись от ранее употреблявшегося в живописи материала – гладкого и плотного «обработанного шелка» (шаньзюань), стали широко использовать рыхлую, тонко реагирующую на малейшее прикосновение кисти «необработанную бумагу» (шенчжи).

Это сразу повысило возможности тушевой палитры: нюансировка тушевым мазком, в структуре которого просматривается сила нажима, темп движения кисти, мера влажности, интенсивность взятого тона — становятся ведущими выразительными средствами.

Внимание к линии, тушевому мазку расширило связи живописи с искусством каллиграфии, выразительный язык каллиграфии еще шире стал проникать в язык живописи. Это позволило юаньским мастерам свободно вводить в композицию своих произведений длинные каллиграфические надписи – тихуа. Тихуа – тема картины, выраженная чаще всего поэзией. Вот это соединение живописи и поэзии дало возможность художникам многогранно проявлять свои мысли и переживания.

Вернувшись из своего путешествия к заоблачным вратам Ни Цзань открыл глаза и перешел на ту сторону хижины, где его ждал рыхлый лист бумаги с шестью волшебными деревьями.

Хорошо пишется «сухой кистью» ганьби – она позволяет различными точечными приемами придать кроне каждого дерева неповторимость и узнаваемость. Он создал образ скромного и тихого уголка природы, ограничившись изображением нескольких деревьев, крошечного островка из нескольких валунов, чуть намеченной кромкой дальних гор.

«Упрямые деревья, выросли там, где нет даже травы! Это мой портрет. Я так решил».

«Явь ли – не явь… день или не день… Я существую? А может быть, только – эта прозрачная тишина осеннего воздуха все поглотила, смешала, раскрасила горы, деревья, листья и мысли. В целом мире одна тишина и только кромка воды тихо о чем-то шуршит».

Работая почти исключительно косо поставленной кистью, художник снижает силу нажима, дает возможность тушевому мазку двигаться более легко и свободно. Введением легко накладываемых кончиком кисти на стволы деревьев, землю и дальние горы коротких, густо-черных мазков, условно напоминающих пятнышки мха, Ни Цзянь «успокаивает» темные кроны листвы и связывает живописную ткань в гармонию.

«Всякий раз при встрече со мной ЛУ Шань-фу просил что-нибудь нарисовать для него. Восьмого числа четвертого месяца пятого года Чжинчжэнь, когда мы оказались с ним вместе в лодке на реке Гунхэ, Шань-фу, поправив лампу, вытащил этот вот лист бумаги и в самом настойчивом тоне обратился ко мне со своей обычной просьбой. Я оказался в таком положении, что просто не мог ему отказать. Если почтенному учителю Да-чи случится увидеть эту картину, он, несомненно, громко рассмеется».

Мастер улыбнулся своему лукавству: «Все условно, все зыбко, все так, как хотелось, чтобы было».

Но Да-чи* не рассмеялся, а оставил свои строки прославления: «Вдали — заоблачные горы за полосой осенних вод. Вблизи деревья вековые теснятся наверху холма. Совсем – как будто за беседой «шесть совершенных» предо мной. Какая стойкость в их осанке – их время не смогла согнуть».

По этой надписи и возникло закрепившееся впоследствии название этого шедевра Ни Цзаня – «Шесть совершенных».

Открыв баночку киноварной туши – мастер поставил алые печати.

Значительно позже, через сто лет, знаменитый мастер «независимой» живописи пятнадцатого века Сюй Вэй дополнит каллиграфическую часть картины своим славословием: «…ощущение древнего, устойчивого сочетается с женственностью, изяществом. Плотная заполненность не нарушает общей прозрачности и простора.»

Краткая биографическая справка

Ни Цзань родился в 1301 году в провинции Цзянсу, в местечке Мэйли близ города Уси в семье крупного землевладельца.

Биография художника условно делится на четыре этапа.

Четвертый – угасание и смерть.

*Да-чи – прозвище прославленного пейзажиста Хуан Гун-вана.

Источник

Ни Цзань

Самым лиричным и тонким живописцем периода монгольского владычества в Китае был Ни Цзань (1301–1374), каллиграф и поэт, удалившийся от столицы и проведший свою жизнь в далекой провинции. Изучая природу, он искал способ выразить через нее свое настроение и передать дух времени, наложивший печать скорби и печали на его завоеванную иноземцами страну.

Пейзажи его, написанные на мягкой пористой белоснежной, легко пропускающей влагу бумаге черной тушью, достаточно однотипны, легко узнаваемы, просты и немногословны. Они подобны сновидениям. В них обычно изображаются небольшие островки, затерянные в водных просторах, выросшие на них группы тонких высоких деревьев, разъединенные пространством воды.

Ни Цзань. Хижина мудреца осенней порой.
XIV в. Музей Гугун, Пекин

Вытянутая кверху форма свитка позволяет ощутить огромность и пустынность мира, чему способствует большой разрыв между передним, четко прописанным планом и туманными горами в верхней части свитка. Используя прием «сухой туши» и легко нанося чуть влажной «сухой кистью» скупые штрихи, художник передавал ощущение прозрачности осеннего воздуха, легкое движение ветвей обнаженных деревьев, навевающих настроение печали и глубокой задумчивости.

Особое значение в картинах Ни Цзаня приобрели разросшиеся сравнительно с картинами прошлых эпох каллиграфические надписи, таящие в себе намек, скрытый подтекст. Эти надписи, выполненные легкими, близкими стилю живописи иероглифическими знаками, украшающими картину, таили в себе символический смысл, понятный только посвященным.

Ван И, Ни Цзань (написал сосну и камни). Портрет ученого и поэта.
Яна Чжуси. 1363. Музей Гугун, Пекин

Манере Ни Цзаня подражали многие последующие художники, среди которых самым близким выразителем его лирических настроений был Ча Шибяо (1615–1698), коллекционер и знаток классической живописи.

Источник

File : Ni Zan trees.jpg

Licensing [ edit ]

This is a faithful photographic reproduction of a two-dimensional, public domain work of art. The work of art itself is in the public domain for the following reason: