Русское тюремное творчество
В местах лишения свободы производится около 100 тысяч наименований продукции: одежда, мебель, стройматериалы и многое другое. Но у Федеральной службы исполнения наказаний есть и куда более интересная статья доходов — тюремное творчество: изделия заключённых ведомство продвигает и продаёт на выставках, завлекая пресс-релизами о необычных поделках — янтарном бюсте Сталина, Путине и Трампе из хлебного мякиша, рыцарских доспехах. Сувениры покупают за хорошие деньги: чётки стоят 1700–2200 рублей, цена на нарды варьируется от 10 000 до 35 000 рублей, но бывают и дороже. Изделия ценятся за кропотливую ручную работу и становятся престижным подарком. По заданию самиздата Анна Давыдова — слушательница курса Non-Fiction в Creative Writing School, который вели шеф-редактор «Батеньки» Ольга Бешлей и его издатель Егор Мостовщиков, — отправилась на выставки и в магазины тюремных поделок. Своими историями с ней поделились торговец изделиями и трое бывших заключённых, которые нашли себя в творчестве, пока отбывали срок. Некоторые даже смогли сделать на этом свой маленький бизнес.
Исследование
«Тюрьма»
Выставки тюремных изделий проходят в разных городах России — где раз в год, где дважды. В 2017-м, например, приглашали полюбоваться на экспонаты жителей Казани, Калининграда, Перми, Владивостока, Пензы, Вологды, Томска, Москвы.
Московская выставка, которую я посетила осенью, проходила на ВДНХ. «Возможности промышленного сектора УИС» — под этим баннером развернулись стенды региональных УФСИН общей площадью 3500 квадратных метров. В основном тут показывали и продавали изделия масштабного производства: мебель для дома, офиса и сада, спецодежду, стройматериалы, игрушки, детские площадки, продукты.
Среди них выделялись оригинальные предметы — те, которые требуют большого труда и сосредоточенности и выполняются на заказ: баня-бочка, тувинская юрта, олений чум, навесной шкаф из дерева, украшенный оленьими рогами. Шкаф стоил десять тысяч рублей, мне предложили скидку — везти громоздкое изделие обратно в колонию слишком затратно.
Посетители выставки присматривались, приценивались и фотографировались. Больше селфи, чем олений чум, собрал разве что комплект мебели на стенде УФСИН России по Северной Осетии. Оттуда, из колонии № 1, привезли троны — с ручной резьбой и высокими спинками в красном бархате — и поставили подальше от мангалов и скамеек. Чтобы в кадр не попали.
Стол и стулья — ручная работа заключённых. Долгая, тяжёлая и кропотливая — так её описывали гостям стенда. Такое не могут сделать люди неподготовленные. Мастеров выбирают из числа заключённых-профессионалов. Конкретно этот комплект делали двадцать человек, все отбывают долгий срок.
— Сидишь двадцать лет, надо же чем-то заниматься, как-то развиваться, — объяснял представитель колонии. — Осуждённые подходят к этому с ответственностью, хоть и понимают, что ничего с этого не будут иметь. Ну как ничего, — торопливо поправил себя собеседник, — мизер какой-нибудь. Подходит к работе как человек творческий: уходит в себя, становится художником. А молодые сейчас срок отбывают по месту жительства, и братья-сестры им всё привозят. Этот закон — огромная ошибка.
— Какой закон? — спрашиваю я.
— Чтоб отбывали по месту жительства. Раньше как было — увозят на север или к нам, человеку делать нечего, тоскливо, вот и уходит в работу, в творчество. А молодые никак не хотят работать. Как быть? Ну создашь суровые условия содержания в СИЗО, ну поработает он неделю, потом опять отказывается. И что с ним сделаешь? А людей ответственных, без нарушения режима, всегда стараемся поощрить, освободить пораньше. Даже и не хочется таких освобождать, но уж никак, — мужчина засмеялся.
На других стендах подтвердили — поощрения за талантливую работу и участие в конкурсах выражаются в основном в виде УДО, отгулов, свиданий с родственниками. Зарплату заключённых не называли, ограничиваясь неопределённым «не ниже МРОТ*».
Кроме выставок заявить о себе и заработать свободу можно на конкурсе песни «Калина красная» и конкурсе ИЗО. Оба проходят ежегодно при поддержке Попечительского совета УИС. О «Калине красной» я узнала благодаря Татьяне, лишённой свободы на протяжении семи лет.
*Минимальный размер оплаты труда: с 1 января 2018 года равен 9489 рублям — это примерно 85 % прожиточного минимума
— Я никогда не думала, что буду вязать: я страшно неусидчивая! Но через восемь месяцев в СИЗО поняла, что сидеть я научилась.
Татьяна просит не называть её фамилию в тексте и не хочет рассказывать о своём уголовном деле, из-за которого провела два года в СИЗО, два в колонии и ещё три в СИЗО — все в Москве. Вместо этого она показывает «душевые сумочки», связанные из пакетов.
— Мусорные пакеты режут на полоски, из полосок вяжут крючком. Крючок выпиливают из зубной щётки, обтачивают о плитку или пилками из передачек. С такой сумочкой удобно в душ ходить, сложить в неё щётку, шампунь. Она не промокнет.
Вяжут в основном в СИЗО, где круглые сутки люди сидят на виду друг у друга и отчаянно ищут способы отвлечься от мыслей о суде и своём будущем.
— Вначале очень тяжело. Впереди неизвестность, ещё есть надежда, что всё закончится хорошо, что суд будет справедливым, — делится Татьяна. — Разговоры не помогают: уже со всеми наговорилась выше крыши. Литературы немного, да и не читается первое время: через три страницы мысли опять возвращаются к твоему делу. И когда находится какое-то занятие, это всегда в радость.
Здесь и появляются самодельные чётки. В непропечённый вязкий хлеб добавляют зубную пасту — получается что-то вроде пластилина. Если добавить пепел, чётки будут чёрными. Можно украсить красивыми полупрозрачными шариками, они делаются из корпуса письменных ручек. Пластик расплавляют в самодельных лампадках и скатывают в голых руках, до ожогов.
Вязать Татьяна научилась у других девушек в СИЗО. Спицы сделала себе сама: обточила пилкой две палочки и соединила их вытянутой из китайского баула ниткой — получились спицы на леске. Пряжу добывала из передачек: родственники присылали вязаные вещи, а Татьяна распускала.
— Проще самой себе вязать, чем просить у родственников готовое. Им сложно объяснить, что именно надо. Свитер, например, подлиннее, потому что дует со всех сторон. А кто-то меняется в весе. Наркоманы в новых условиях быстро набирают. К нам однажды пришла такая девочка в красивом ярком свитере и поправилась. Я обменяла свою какую-то кофту на её свитер и связала дочери ботфорты. Полосатые такие, красно-жёлто-синие!
В колонии вязаные вещи можно менять на еду и сигареты или наоборот. Благодаря родственникам, которые всегда упаковывали в передачу чуть больше, чем надо, Татьяна, когда на вязание уже не осталось времени, купила шерстяные носки за две пачки сигарет.
— Конечно, всё это запрещено, — говорит Татьяна. — Нитки и крючки могут легко отобрать надзиратели. Но если камера тихая, спокойная и нет подозрений, что кто-то себе из этой пряжи петлю совьёт, то могут и закрыть глаза. Им же лучше, когда человек чем-то занят.
В колонии каждую девушку приставили к работе — она занимала почти всё время. Татьяна вдобавок возглавила секцию досуга: ставила спектакли и концерты сначала для отряда, потом для всей колонии. Выручали начитанность и гуманитарное образование.
Сначала взялась ради УДО — общественная деятельность приближает к свободе. Каждый месяц требовалось поставить один спектакль, один концерт и две литературно-музыкальных композиции (ЛМК). Это не освобождало от работы на производстве, и писать сценарии приходилось по ночам, нарушая режим: при обходе Татьяна прыгала под одеяло и притворялась спящей.
Потом стало интересно. В основном за счёт трудностей: приходилось работать с людьми неартистичными и непластичными. Большинство из них мало что знали о культуре и исскустве.
— Я старалась делать ЛМК образовательными, поучительными, а не на отвяжись. Там (на зоне) люди совершенно из другой реальности. Многие впервые узнали про фастфуд и про то, что нож держат в правой руке, а вилку в левой. В форме нравоучений такое не зашло бы, а в музыке и стихах — да. Потом даже подходили и переспрашивали: «Что такое Пулитцеровская премия?» Значит, запомнили, где-то в голове отложилось.
В женских тюрьмах начитанных и грамотных стараются уязвить. Но Татьяна нашла подход к женщинам и в дальнейшем заработала авторитет у них и у администрации. Татьяна вспомнила, как на Новый год поставила очень дерзкий и смелый номер с участием лагерных лесбиянок (их называют «коблы»). Колония хохотала над номером, но была уверена, что Татьяну за такое отправят в ШИЗО. Не отправили.
Вскоре Татьяне доверили ставить выездные концерты — женская зона дружила с местной колонией несовершеннолетних и приезжала к ним с номерами. Также сотрудничала с норвежской тюрьмой, откуда приезжали гости в погонах. Для них тоже выступали. В таких случаях администрация не допускала самодеятельности: читала и правила все сценарии, отбирала артистов из тех, кто хорошо себя ведёт и лучше выглядит, присутствовала на генеральном прогоне. Так запретили выступать одной из подопечных Татьяны — девушке с третьей группой инвалидности, тоже Тане.
— Таня перенесла полиомиелит и хромает: одна нога короче другой. Но какой у неё голос! Это что-то невероятное! Мы с ней много занимались, но на гостевые и выездные концерты её не пускали. Она расстраивалась. А я за неё билась. Это же наша гордость, говорю. Давайте я поставлю номер, где её вынесут на руках. Или одену её в платье до пола, она будет танцевать плавно, и хромоту вообще никто не заметит!
Благодаря своей тёзке Таня стала чаще появляться на сцене. А вскоре прошла отбор на «Калину красную» — всероссийский конкурс песни среди заключённых, проходящий при поддержке попечительского совета УИС. За участие или победу в конкурсе могут дать материальные подарки или УДО.
В новостях конкурс напоминает шоу — справки об УДО вручают прямо на сцене, в зале сидят Розенбаум и Боярский, Никита Джигурда дарит музыкантам гитару. Выступления с гала-концерта хранятся на YouTube, у канала «Калины красной» 3,4 тысячи подписчиков.
Для отбора финалистов в колонию приезжает съёмочная группа и делает видео с конкурсантами. Так случилось и с Таней. Спустя три дня после съёмок Татьяну этапировали, связь с подопечной потерялась.
Они увиделись вновь только через четыре месяца, в СИЗО. Таня находилась там недолго, проездом, по пути в Красноярск — на гала-концерт «Калины красной». Оказалось, заняла первое место по Московской области.
С тех пор Татьяна и Таня не виделись. Осталась только запись с концерта почти десятилетней давности: Таня поёт «Беду» Высоцкого в длинном платье, двигается по сцене босиком. Хромота почти незаметна: кажется, что это такая хореография.
— Горжусь моей девочкой, — сквозь слёзы говорит Татьяна, пересматривая её выступление.
Нынешняя работа Татьяны не связана со сценариями и спектаклями. Всё, что было написано в колонии, там и осталось. Только Танина история хранится у самого сердца — получила она продолжение или нет. И в каком-то смысле Татьяна — тоже автор этой истории.
Источник